Ещё в марте на районной сцене любительские актёры сыграли премьеру спектакля «Семь мисок, семь ложек» по одноимённой пьесе Нины Семёновой. На поклон под овации сторонников высокого искусства вышел Юрий Дружинин – новый режиссёр-постановщик Сухиничского народного театра. Близится день, когда Сухиничи, истосковавшиеся по созерцанию талантов, увидят ещё одну премьеру. Чего стоит ждать нашим зрителям, возлагающим большие надежды на маэстро? 

   Режиссёр театра и кино, член Гильдии кинорежиссёров России, Союза журналистов России Юрий Иванович Дружинин как человек словоохотливый и сердечный не поскупился на время и провёл для журналистов «Организатора» экскурсию в мир тонких эмоций. 

   – Юрий Иванович, после премьеры спектакля «Семь мисок, семь ложек» прошло не так много времени, а артисты уже вот-вот сыграют новую постановку. Многие ли задумки у вас наготове? 

   – Да, и мне кажется, их должно быть немало. Я буду надеяться, что понравилась моя постановка и моя работа с коллективом народного театра. Планы присутствуют, обоюдный интерес к совместной работе есть. 

   В ближайшее время, а именно 8 июня сего года, у нас состоится премьера спектакля под названием «Метранпаж и компания». Эта постановка по пьесе Александра Вампилова «Провинциальные анекдоты». Мы посчитали, что эта небольшая пьеса нам сегодня будет по силам. 

   Получается, что за два года, пока театр не работал, актёры потеряли свободу, а ведь это очень важное качество для выходящего на сцену. Как скрипачи должны каждый день брать скрипку в руки, так и актёры – провинциальные или столичные, профессиональные или любители – должны быть на сцене как можно чаще, каждый день – это самое лучшее. Чтобы восстановить эту практику, я выбрал небольшие произведения. Первая моя постановка здесь, в Сухиничах, – это пьеса «Семь мисок, семь ложек». И мы сделали тот спектакль длительностью всего лишь один час. 8 июня будем играть полтора часа, уже заставляем актёров напрягаться. Игорь Полковников у нас почти всё время на сцене, причём испытывая разные действия и эмоции, постоянно говорит, общается. Он буквально мокрый выходит со спектакля – полтора часа! 

   Я пока не буду загадывать, но есть надежда, что через какое-то время мы поставим полноценный спектакль часа этак на два с половиной – три. 

   – Постановку «Семь мисок, семь ложек» вы ставили в Медыни 5 лет назад. Теперь – Сухиничи. Почему решили повторить то, что уже сыграно по вашим правкам? 

   – Медынь – город гораздо скромнее, чем Сухиничи. Ваш серьёзный город, здесь больше возможностей. 

   Там много удалось мне попробовать и осуществить. Но постановка приняла окончательные и лучшие формы здесь. Как хорошо поёт хор «Надежда», как актёры серьёзно работают! Пьеса очень необычная по своей композиции, она сочетает и героику, и юмор, в этом её оригинальность. Я очень доволен, что удалось её осуществить.

   – Юрий Иванович, когда вы выбирали, какую пьесу ставить в Сухиничах, не терзались мыслями, своевременна ли пьеса «Семь мисок, семь ложек»? Сейчас, когда спецоперация идёт больше года, может быть, это кому-то отзовётся сильной болью. 

   – Я, конечно же, думал об этом. Надо каким-то образом отзываться на происходящие события. Режиссёр обязан этим заниматься и думать об этом! Пьеса с живыми впечатлениями о произошедшем, о матерях, которые потеряли сыновей и постоянно страдают об этом, написана в годы, когда воспоминания о войне ещё свежи. Они нам сегодня созвучны. Мы решили поставить эту пьесу, потому что она незатёртая. Вообще пьес о войне очень много, огромный репертуар, но большинство из них отдаёт нафталином: устарели, скучны, плох их язык. Когда их вынимаешь, они не производят впечатления. В пьесе «Семь мисок, семь ложек» сочетание юмористических элементов в первой части и трагических во второй порождает единство. Вся душа этой женщины, потерявшей на войне семерых сыновей, выражается в финальной песне. 

   – Когда идёшь на спектакль и не намереваешься плакать, случается так, что актриса скажет два слова, и слёзы льются сами собой. Бывало ли у вас такое? Пробивает ли вас на слезу? 

   – Много лет назад я работал в Центре народного творчества. И мне Нина Васильевна Сорокина дала почитать одну старинную пьесу. Раскрыл её и, представляете, я – взрослый мужик – плакал! Хотя я вообще неслезливый совершенно и стыжусь сентиментальности, а тут расплакался! И то, что я в эту секунду переживал, потом в своих постановках и осуществлял. 

   – Что именно осуществляли?

   – Режиссура предполагает некоторые хитрые ходы. Один из них – надо, чтобы не артисты на сцене плакали, а зрители. А как это сделать? Заставлять плакать на сцене артистов и считать, что и зритель тут же расплачется – самый дешёвый драматургический приём. Надо, чтобы артисты всегда были мужественными, чтобы перебарывали слезливость. А зрители, обогащённые событиями на сцене, зная собственную биографию, должны содрогнуться: кто-то расплачется, кто-то опечалится. 

   Сдержанный подход важен! Светлану Ивановну Бутневу, которая сыграла роль Архиповны, настраивал, чтобы она сдерживала себя. Никаких лишних страстей! Скромность, ум, проницательность и видение того, что ты говоришь, – этого достаточно для правильного спектакля. 

   Для женщин самый лёгкий приём показать, какая она хорошая актриса, – это расплакаться, а это здесь не нужно. Не так строится хорошая роль. Главный принцип, как говорил замечательный Константин Сергеевич Станиславский, и не устаю об этом повторять, чтобы у человека была кинолента роли. Каждое впечатление жизни героя актёр должен переживать, как будто кадр за кадром идёт в сознании. Нужно воспроизвести впечатление в той мере, в которой говорит режиссёр. Нельзя делать больше, потому что получается визгливость, крикливость, сентиментализм. А сцена этого не терпит, потому что есть свои законы качества, и самый верный закон – точность. 

   Вот пример – финальный монолог у Светланы Бутневой. Её героиня просто смотрит в пространство и говорит: «А ножки у него были синенькие. А я вязала чулочки, чтобы ему в могиле было не холодно». Это не надо говорить со слезами. Нужно, чтобы зрители смогли пережить всю гамму впечатлений. 

   – Юрий Иванович, вы упомянули о точности как об основном законе театра. А какие ещё есть законы? 

   – Законов у театра очень много, сотни, если не тысячи. Один из первых – знать, кто твой персонаж, какую роль ты исполняешь и какой характер несёшь. Ещё до того, как взят в руки текст, человек уже должен понимать, что его герой или истеричный, или бесшабашный, или балагур, или скандалист, или печальный… 

   Слово должно иметь наполнение. Режиссёр помогает его создать. Но главное наполнение несёт актёр. Он произносит одно слово и молчит. Стало быть, у слова есть тень. Эта тень называется пауза. Если слово можно представить как яркое солнышко, то пауза – это тень. Они помогают друг другу выражать мысль. 

   Вот ещё один закон: всё, что мы говорим, имеет мысль. Режиссёр должен проявить мысль актёра. 

   Ещё один закон – закон сотрудничества. Актёр может пойти навстречу и выразить свою мысль гораздо интереснее, чем придумал режиссёр. А режиссёр должен быть достаточно умён, чтобы понять: это хорошо, что актёр придумал, что эта мысль родилась в его душе. 

   Дальше – голос. Вот человек начинает говорить, а голос у него то крикливый, то бурчит, то полез вверх, то опустился вниз. Голос должен строить спектакль. Если человек высоким голосом что-то долго говорит, это быстро приедается, зритель скучает. Монотонность – самый худший факт в исполнительстве актёра. «Господь Бог любит разнообразие», – сказано однажды мудрым человеком. 

   От сцены к сцене есть переходы. И иногда они выстраиваются на музыке, а иногда и на голосе. Переходы на голосе называются крючками. Они нужны, чтобы одна сцена цеплялась за другую. 

   Самое дорогое, чем театр отличается от кино, – обаяние общения. Тот театр хорош, тот театр будет долго жить, в котором есть живое общение между актёрами – это ещё один закон.

   – Как часто за ваш режиссерский и актёрский опыт встречались люди, у которых есть так называемая Божья искра? 

   – А вот вы знаете, встречались часто! У нас в России очень много талантливых людей. В Сухиничах очень много талантливых людей, у нас в коллективе по-настоящему талантливые люди присутствуют. У нас очень талантливый народ, но, увы, зачастую озадаченный своими проблемами, и поэтому талант прячется в глубинах сознания. 

   – Что вам ближе, театр или кино? 

   – Дело в том, что я по своему первому образованию актёр театра и кино, окончил театральное училище имени Щукина. Получил профессию сценариста в институте кинематографии, потом повышал квалификацию и стал режиссёром. 

   Сейчас кино для меня закрыто. Пробуясь на роли, надо доказать что-то, понравиться. Как говорят: «Принеси нам продукт». 

   Я хочу отдавать свою душу любителям, которым интересно выходить на сцену. Хотя могу встать за камеру и прямо сейчас снять фильм. 

   – Какие особенности в работе Сухиничского народного театра? 

   – Театр поддерживать очень важно. Мужчин в коллективе не хватает. Мы некоторые пьесы не можем поставить, потому что не расходятся роли по мужчинам. Не хватает молодых лиц, и мужских, и женских. Нужна новая кровь в нашем коллективе. Мы бы хотели сыграть «Ромео и Джульетту» или какой-то ещё интересный спектакль, но нет актёров соответствующего возраста. А ведь зритель, сам того не подозревая, ждёт, когда на сцену выйдет красивая девушка или красивый парень. Люди любят красоту на сцене. А если выходит красивая да молодая, да ещё звонкоголосая! И от этого голоса такое трепетное движение идёт на душу! И через этот голос очень много можно добра сказать. Вспомним мудрое гоголевское выражение «С этой трибуны можно много добра сказать». 

   Сказать добро – это и есть самая главная задача театра. 

   Анна ГУСЬКОВА Фото Юрия ХВОСТОВА